Самая полезная идея, которую люди могут почерпнуть из науки, это идея «научного понятия» как таковая. Мне кажется, что, несмотря на очевидно головокружительные успехи, мировое научное сообщество потерпело не менее сокрушительное поражение в том, что касается просвещения общества в целом. В 2010 году на Гаити сожгли 12 «ведьм». В США, согласно последним опросам, 39% населения считают астрологию наукой, а 40% верят, что история человеческого вида насчитывает меньше ста тысяч лет.
Если бы все люди отдавали себе отчет в том, что такое «научное понятие», эти проценты были бы равны нулю. И вообще, мир стал бы куда более приятным местом, поскольку шансы на успех в любых начинаниях выше у людей, ведущих научный образ жизни, — у тех, кто в принятии решений руководствуется анализом информации. Они исходят из рациональных соображений при заключении сделок и голосовании, развивают научно обоснованный менеджмент в компаниях и правительственных организациях. Почему же ученые терпят столь сокрушительное поражение? Мне кажется, ответ кроется в психологии, социологии и экономике.
Научный образ жизни предполагает научный подход как к сбору, так и к использованию информации, но в обоих процессах есть свои ловушки. Очевидно, вы сделаете более правильный выбор, если перед принятием решения будете располагать полным спектром аргументов «за» и «против». Но существует множество причин, по которым получить всю полноту информации невозможно. Кто-то в принципе лишен доступа к информации (всего 3% афганцев имеют доступ к интернету, а 92% ни разу в жизни не слышали об атаках 11 сентября).
Но по-настоящему ценную информацию нелегко найти даже тем, кто имеет свободный доступ к нецензурированным источникам: интернет наводнен ненаучными медиа, и многие захлебываются в море отвлекающих моментов. Сверх того многие ищут информацию только в тех источниках, которые соответствуют их изначальным установкам.
Следующая проблема: что мы делаем с добытой информацией? Суть научного образа жизни в том, чтобы быть готовым изменить свою точку зрения, если вы столкнулись с информацией, которая не соответствует вашим взглядам или представлениям о мире. Главное — избегать интеллектуальной косности.
Тем не менее бесчисленные политические лидеры, уперто и вопреки фактам настаивающие на своем, превозносятся как «сильные личности».
И хотя великий физик Ричард Фейнман (лауреат Нобелевской премии 1965 года, присужденной ему совместно с Синъитиро Томонагой и Джулианом Швингером «за фундаментальные работы по квантовой электродинамике, имевшие глубокие последствия для физики элементарных частиц». — Esquire) проповедовал неверие экспертам в качестве краеугольного камня науки, в современном мире куда большее распространение получили стадный инстинкт и слепая вера авторитетам. Логика формирует основы научного познания, однако мы, принимая решения, куда чаще принимаем желаемое за действительное, руководствуемся иррациональными страхами и прочими когнитивными искажениями.
Что можно сделать для того, чтобы научный образ жизни стал общепринятым?
Очевидный ответ — совершенствовать систему образования. В некоторых странах введение даже самого рудиментарного образования позволило бы радикально улучшить ситуацию (половина пакистанцев не умеют читать). Оно сделало бы людей более толерантными и менее склонными к фундаментализму, насилию и войнам. Оно эмансипировало бы женщин, помогая побороть взрывной рост населения и, как следствие, бедность. Но даже странам, в которых образование — всеобщее, есть к чему стремиться.
К сожалению, наши школы слишком часто напоминают музеи: задача их скорее в том, чтобы показывать прошлое, чем в том, чтобы формировать будущее. Учебные планы необходимо сдвинуть с мертвой точки, в которой они оказались благодаря бесконечной череде лоббистских консенсусов, и подтолкнуть в сторону получения навыков, жизненно необходимых в наш век. Молодежи не нужно учить чистописание и деление в столбик. Когда появился интернет, моя собственная роль преподавателя кардинально изменилась — больше нет необходимости во мне как в живом хранилище знаний; мои студенты и сами могут скачать все, что я знаю, из сети. Скорее, моя роль теперь сводится к тому, чтобы подавать им пример научного образа жизни и будить их любопытство.
А теперь более интересный вопрос: как все-таки привить обществу научный образ жизни? Разумные люди выступали за реформу системы образования еще в те времена, когда я ходил в подгузниках. Однако со временем образование в большинстве западных стран скорее приходило в упадок, чем прогрессировало. Почему? Очевидно, потому, что существуют мощные силы, толкающие людей в противоположном направлении, и они более эффективны.
Корпорации, озабоченные тем, что адекватное понимание многих научных проблем негативно сказывается на их прибыли; радикальные религиозные группы, которые опасаются, как бы их догматы не были поставлены под вопрос — ведь это пошатнет их власть.
Что же мы, ученые, можем сделать? Конечно, у нас есть преимущество — вменяемая аргументация.
Но горькая ирония заключается в том, что если корпорация захочет изменить общественное мнение, чтобы повысить свою прибыль, она сможет использовать чрезвычайно эффективные научные маркетинговые инструменты. Во что сегодня верят люди? Какие их страхи, сомнения, надежды и другие эмоции мы можем использовать? Какой способ для изменения их точек зрения оптимален по соотношению цена — качество? Спланировали кампанию. Запустили. Готово.
Это в порядке вещей, когда речь идет о маркетинговом продвижении новейшего сорта сигарет, так что было бы наивно полагать, что правила поведения должны быть другими, когда эта корпорация вступает в борьбу с самой наукой. И тем не менее мы, ученые, зачастую ведем себя до смешного наивно, успокаивая себя тем, что наше моральное превосходство каким-то образом поможет нам победить эту корпоративно-фундаменталистскую коалицию. Ну да, использовать танки неэтично, поэтому выйдем против танков с мечами.
Но чтобы научить людей научному образу жизни, объяснить, как он работает на общее благо, мы сами должны подойти к проблеме научно. Нам нужны новые организации, защищающие науку с помощью тех же маркетинговых и фандрайзинговых инструментов, которые использует антинаучная коалиция и одно упоминание которых способно вызвать у любого ученого нервную дрожь, — от лоббирования до фокус-групп, на которых будут обкатываться наши рекламные ролики. Утешимся хотя бы тем, что нам не нужно будет опускаться на самое дно интеллектуального бесчестья, потому что самое мощное оружие в этой битве — у нас.
Это оружие — факты.
Автор:
Макс Тегмарк,
физик, профессор Массачусетского технологического института,
член совета директоров Института фундаментальных проблем.
Esquire